Все бабы – … Книга о любви и ненависти - Сергофан Прокудин

Если на что действительно способны наши подруги, так это на скромные бытовые хитрости, как старуха Шапокляк – на мелкие гадости. Забавно выклянчить покупку какой-нибудь безделушки, под приличным предлогом улизнуть к приятельницам, заставить хотя бы номинально уважать свою тошнотворную мамочку, – это всегда пожалуйста. И если у неё хватило мозгов на логические построения нижнего уровня, женщину начинает колбасить от гордости и заносить на поворотах. В особо запущенных случаях она даже восстаёт против образа действий своего мужчины и принимаемых им решений.

Однако стоит ситуации принять серьёзный оборот – и бабёнка теряется, начинает бестолково метаться и прятаться за мужскую спину, апеллируя к собственной слабости и глупости. Как в подобных случаях говорят мудрые евреи: «Она сама себе не знает, шо ей делать». Даже моя пятилетняя племянница, до мозга костей маленькая женщина, попав в переплёт, садится на пол и начинает лупить себя по голове с криком: «Ой, дура я дура!». Уже сейчас она понимает: повинную бабу ни меч, ни муж не сечёт.

Парадокс физики: мы живём с женщинами, как параллельные вселенные, и всё-таки постоянно пересекаемся, получая кучу взаимных удовольствий в любви, но порождая и воз недоразумений – в повседневном общении, ведь самое тяжкое для мужика – это уловить своими линейными мозгами ход мыслей своей подруги, ибо женщина никогда не задумывается о том, что говорит в настоящий момент, потому что как раз тогда она мечтает совсем о другом, причём не в обычных мыслительных формах, а в виде целого пучка разноцветных аллегорий. Уфф!

Впрочем, существуют наиболее устойчивые мыслительные комбинации, которые несмотря ни на что сумели за жизнь закрепиться в женском сознании, как у Жучки, которую долго дрессировали с помощью палки и кусочка сахара. И если всё-таки прожить рядом с женщиной достаточно долго, эти комбинации ты научаешься просчитывать. Тогда ты господу подобен в своих предвидениях, читая, как с листа, бегущую строку на её хорошеньком лобике. Ах, если бы только это ещё и облегчало жизнь, ведь добытые знания только приумножают твою скорбь!

«А что, женщин у вас на корпоративе вчера было много?», – невинным голоском интересуется она. И ты, ещё не начав отвечать, уже мысленно просчитываешь псевдологическую цепочку её рассуждений: ну вот, там ты непременно напился, как животное, а в таком состоянии ты готов залезть на любую, и уж если баб было много, то обязательно нашлась какая-нибудь страшная дура, которая согласилась пойти с тобой. «Гад! Скотина!» – и она поворачивается к тебе жопой. И ощущаешь ты себя совсем как в старом анекдоте о железной логике, согласно которой, если женщина ест солёную рыбу, она непременно должна быть блядью.

Вообще горячо любимый в народе Шерлок Холмс со своей дешёвой дедукцией выглядит просто дилетантом в сравнении со среднестатистической домохозяйкой. Только она по степени замутнённости твоего хрусталика может достоверно определить количество выпитого тобой, а по длинному рыжему волосу на твоём рукаве – сложить из одних междометий душераздирающую поэму о мужской подлости. Есть, правда, одно маленькое условие: чтобы видеть тебя насквозь, до самого ливера, женщина должна быть неравнодушна к тебе. Тогда она для тебя – мать, прокурор, одалиска и боевая подруга в одном флаконе. В противном же случае ты представляешь для неё интереса не больше, чем пробегающие по небу облака или бродячая собака, задравшая ногу у забора.

В завершение сформулирую то, ради чего городился мной весь этот цветастый огород. Логика женщине неведома. Несмотря на любые закидоны эволюции, она продолжает жить инстинктами и эмоциями. И это здорово, потому что лишь благодаря женщине наш мир не превратился в одну большую казарму, где воняет грязными портянками. Между нами есть одно существенное отличие: если мужчина – просто дикий, то женщина всего лишь близка к природе. Этим можно бесконечно восхищаться, за одно это её стоит любить, но подступаться к женщине с мерками традиционной логики – всё равно что лезть с рулеткой к радуге.

Давайте будем снисходительны к нашим подругам. Время их цветения недолговечно, как жизненный цикл бабочки на лугу. Их надо не препарировать, а принять такими как есть и дать им побольше драгоценного времени. Может быть, тогда они дадут нам взамен хоть немного свободного пространства…

Продукты женской логики

Да. – Нет.

Может быть. – Нет.

Нам нужно. – Я хочу.

Извини. – Ты должен попросить у меня прощения!

Делай, как считаешь нужным. – Попробуй только сделать так!

Ты меня любишь? – Мне грустно, плохо и одиноко.

У меня толстая попа? – Скажи, что я самая красивая!

А ты любишь меня больше всех? – Я сделала кое-что, что приведёт тебя в тихий ужас.

Я знала, что тебе это наверняка понравится. – И попробуй только скорчить ебало при виде моего подарка!

Одну минуточку, и я буду готова. – Займись пока чем-нибудь: почитай, посмотри телевизор, можешь немного вздремнуть или даже вздрочнуть.

Хочу повесить новые шторы. – Хочу новые обои, ковёр, унитаз, мебель, шубу, машину, квартиру и вон те хорошенькие серёжки.

Женщины, наверно, любят таких мужественных, как ты. – А, может быть, ты всё-таки вымоешься и побреешься?

Если бы нам с тобой можно было всё начать сначала… – Какая же я идиотка, что вообще с тобой связалась!

Авторизованный перевод с женского

Невыносимый запах женщины

Расстреляйте меня из рогатки, но и, умирая, я буду твердить одно: фетишисты – не извращенцы, а последняя ниточка, связывающая человека с его истинной природой.

В годы оны, ещё будучи молодым и красивым, я как-то забрёл по вполне естественной нужде в кусты городского парка имени главного массовика-затейника СССР Максима Горького. Вдумчиво посвятив себя процессу, я вдруг случайно повернул голову в сторону и остолбенел. Метрах в трёх от меня на траве валялась разноцветная россыпь женских трусов. Нет, это было не изысканное кружевное бельё, каким фемины сегодня раскаляют добела вожделение своих воздыхателей. Советские женщины тех баснословных лет в массе своей носили мощные панталоны однотонной расцветки, перехваченные резинками где-то в районе колен.

Обнаруженное мной скопище трусов было бельём не только что из магазина и даже не похищенным с бельевой верёвки, насколько я мог судить по жёлтым разводам, украшавшим некоторые экземпляры. Трудно сказать, бросил ли сей клад бежавший в панике фетишист, которого я спугнул своим появлением, или же я случайно набрёл на капище, в котором неизвестный дядька периодически предавался своим разнузданным жертвоприношениям. Я незамедлительно представил, как он в экстазе катается по этим предметам женского туалета, как погружает свой нос в узоры, оставленные мочой безымянных тёток, и меня едва не вывернуло наружу от отвращения.

Прошло с тех пор ужасно много лет. Я немало попробовал, ещё больше повидал, с годами моя брезгливая терпимость к фетишистам сменилась пониманием и где-то даже восхищением. Естественно, что я не имею в виду экстремалов, собирающих на помойках использованные тампаксы или похищающих у восьмидесятилетней бабки ночную сорочку, пропитанную замшелыми и удушливыми старческими флюидами. Выпьем за отчаянных фантазёров, чьё изощрённое воображение вызывает к жизни целые стаи соблазнительнейших женских кадавров!

Вы задумывались когда-нибудь над тем, почему в человеческом языке нет слов, обозначающих запахи? По мере необходимости люди прибегают либо к лексическим единицам, предназначенных для других органов чувств (кислый запах, резкий запах), либо сравнивают обонятельные ощущения с уже известными (запах мёда, запах гари). Почему же с запахами всё сложилось так скромно у болтливого человечества?

Ответ, в общем-то, лежит на поверхности. Нос человека, очевидно, был одним из самых древних источников информации об окружающем мире. Лёгкий оттенок жасмина в ветерке, прилетевшем из-за дальних гор, или стойкая вонь кабаньего стада, прошедшего на водопой позавчера, давали пищу интуиции, которой и пользовался человек в повседневной жизни, а вовсе не разумом – новомодным изобретением эволюции. С развитием трудовых навыков, с появлением второй сигнальной системы – речевого аппарата, с глупым стремлением анализировать всё, – ценность обоняния начала отходить на второй план. И к моменту, когда, согласно библейской версии, человек принялся давать наименования всему сущему, необходимость называть запахи специальными словами, в общем, отпала.

Впрочем, интуиция по сей день часто посрамляет разум, и обонятельные центры, залегающие в самой древней коре головного мозга, способны вызывать очень сильные и острые ощущения, на чём, собственно, и построена вся парфюмерная индустрия. Идёшь ты себе по вечерней городской улице, никого не трогаешь, как вдруг пахнёт на тебя чем-то старинным из подворотни, или от встречной дамочки повеет едва уловимым ароматом, и ты уже замер весь: господи, вот точно так же пахло в одна тысяча восемьсот сорокнадцатом году, 30-го ноября, и шёл густой снег, и фонари отбрасывали косые тени, а её милые глаза глядели на тебя снизу вверх из-под вязаной шапочки… И – всё. Простое сцепление молекул запаха опрокидывает тебя глубоко в прошлое, и ты ощущаешь, как крыша на твоей голове неумолимо заваливается набок.